Вступление
А я молчу, я тридцать лет молчу.
Молчание арктическими льдами
Стоит вокруг бессчетными ночами.
Оно идет гасить мою свечу…

Тема ответственности за талант всегда была краеугольной темой русской поэзии. Опасаясь кары за неугодные произведения, гонений, цензуры, поэт едва ли всегда мог открыто высказывать свои мысли. Во времена репрессий 30-40х годов 20 века, однако, плата за талант могла зачастую означать смерть, долговременную ссылку, лагеря – или творчество «в стол», а возможно, и вовсе утрату способности в стол.
Анне Ахматовой выпало на долю именно последнее. Хотя сама поэтесса не была в заключении или в изгнании, репрессиям были подвергнуты близкие ей люди (её муж в 1910-1918 гг. Н. С. Гумилёв расстрелян в 1921, Н. Н. Пунин, спутник её жизни в 1930-е годы, трижды арестовывался погиб в лагере в 1953 г., сын Л. Н. Гумилёв провёл в заключении в 1930—40-х и в 1940—50-х гг. более 10 лет). Несмотря на то, что Ахматова была признана классиком отечественной поэзии еще в 1920-е гг., произведения ее подвергались замалчиванию, цензуре и травле. Начиная с 23 года, она практически не печаталась, а многие её произведения не были опубликованы не только при жизни автора, но и в течение более чем двух десятилетий после её смерти. Возможно, именно из-за этого для большинства современников она так и осталась акмеисткой, поэтом 10-20х годов. Но впечатление от исчезновения Ахматовой из поэзии было обманчиво. Она никогда не переставала творить и создавала произведения высочайшего уровня в противоположность многим советским поэтам и прозаикам, чей дар постепенно угасал. Ахматова продолжала много и напряженно работать, причем работа эта заключалась не только в написании стихов, но и в напряженной внутренней жизни поэтессы, ее духовном развитии. За несколько десятилетий она поднялась с уровня любовной лирики до лирики философской. Пример этому - «Северные элегии», написанные в 1921 - 1955. Цикл этот формировался постепенно, и следствием этого стала предельная концентрация смысла, выраженного глубоко и обобщенно. В «Реквиеме», написанном в 1935-19461 годах, отражён опыт жены и матери «врагов народа». Патриотические стихи 41-45 годов («Клятва», «Мужество», «Победителям» и другие) укрепили положение Ахматовой в литературе. В 1946 она, однако, вместе с Михаилом Зощенко стала жертвой постановления ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград»», обвинившего ее поэзию в безыдейности, салонности, отсутствии воспитательного значения, причем в самой грубой форме. Критика на протяжении ряда лет занималась ее поношением. Впрочем, поэтесса вынесла травлю с достоинством, что позволило с предельной искренностью незадолго до смерти написать:

Оно [молчание] почти мою сожрало душу,
Оно мою уродует судьбу,
Но я его когда-нибудь нарушу,
Чтоб смерть позвать к позорному столбу.

В поэзии Ахматовой нашли свое продолжение традиции русской классической литературы в противовес новой «пролетарской» поэзии. Так, О.Э. Мандельштам размышлял о литературном генезисе Ахматовой, принесшей в поэзию «[...] всю огромную сложность и психологическое богатство русского романа девятнадцатого века. Не было бы Ахматовой, не будь Толстого с Анной Карениной, Тургенева с Дворянским гнездом, всего Достоевского и отчасти даже Лескова» ('Письмо о русской поэзии'). Большое влияние на нее оказала поэзия Пушкина, исследованием которой она занималась, - гораздо большее, чем акмеизм, к которому ее причисляли.
И, как не было бы Ахматовой, не будь «русского романа девятнадцатого века», возможно, не было бы и поэтов нового поколения (Иосифа Бродского она считала своим творческим преемником).
Имя Ахматовой вплоть до конца жизни окружала слава среди широких кругов почитателей поэзии, как в России, так и в эмиграции.