Личные
истории
И в нашей школе есть преподаватели,
в семьях которых произошло несчастье. Их близкие пострадали в репрессиях
конца 30-ых годов. Они поделились с нами документами, фотографиями
и другими материалами.
Нам было важно прикоснуться к
конкретным судьбам, для чего мы в первую очередь обратились к семейным
архивам людей, находящихся рядом: это и учителя, и ученики, среди
родственников которых были репрессированные. В процессе работы мы
столкнулись со многими трудностями. Людей, переживших эти события,
почти не осталось. Мы знаем о пережитом в основном со слов их детей
или других близких, мало письменных воспоминаний, потому что люди
боялись писать дневники или делать какие-то записи. Наследие прошлого
- страх, это примета и нашего времени. Людям тяжело вспоминать и
рассказывать о случившемся. Сейчас трудно понять, как они воспринимали
происходящее с ними, но представленные родственниками документы
достаточно красноречивы и позволяют сделать некоторые обобщения.
Оказалось, что многие люди охотно откликнулись на предложение поделиться
домашними архивами и воспоминаниями. Это Т.В. Куклина, М.В. Моисеева,
В.Р. Лещинер, М.Ф. Махлина, Севиль Бахшишева, И.А. Громова, С.А.
Розенблюм, Герасимова В.Г. Мы не ожидали, что информации окажется
так много и что она напрямую касается нашего окружения.
В процессе работы над проектом нам важно было сделать свои, пусть
малые, но открытия каких-то закономерностей.
Например, если анализировать справки о смерти, выданные одной и
той же семье в разные годы (1956, 1989, 1990) службами НКВД-КГБ,
можно сделать вывод о том, что правда открывалась постепенно в соответствии
с "допустимой нормой лжи" в обществе: в свидетельстве
о смерти, выданном в 1956 г., сказано, что причиной смерти стало
воспаление легких (дата смерти 1943 г.); в свидетельстве о смерти,
выданном в 1989 г., в графе "причина смерти" стоит прочерк
(дата смерти 1937 г); в свидетельстве о смерти 1990 г. указана истинная
причина смерти - расстрел.
Напрашивается вывод о том, что правда дозировалась специально, видимо,
власти боялись, что сразу открывшиеся масштабы репрессий лишат народ
веры в коммунистические идеалы.
Из судебного протокола, копию которого мы получили, видно, что бывший
доносчик превратился в обвиняемого.
Все перепуталось навек,
И мне не разобрать
Теперь, кто зверь, кто человек
И долго ль казни ждать…
Из рассказов очевидцев стало понятно, что
в большинстве семей, арест кого-то из близких воспринимался как
трагическая ошибка. Но, прочитав повести Л.К.Чуковской "Прочерк"
и "Софья Петровна", мы поразились тому, что уже в 30-е
годы были люди, осознававшие масштаб происходящего.
Удивительно то, что живы еще люди, свидетели событий тех лет, которые
так ничего и не поняли и продолжают повторять, что "при Сталине
было лучше".
|